Лаборатория успеха. Наука, побеждать! Когда Петрушенко не уступает Бьерндалену, или Почему футболисты не хотят идти в БАТЭ

Решено: еду в Гомель не только с командировкой от “Прессбола”, но и с комплектом спортивной формы вкупе с кроссовками. Научно-исследовательская лаборатория олимпийских видов спорта при Гомельском государственном университете имени Скорины проверила не один десяток классных отечественных спортсменов. Почему бы и вашему покорному слуге не пройти серию предлагаемых тестов, прежде чем писать об их практической ценности?

“Там еще и об особенностях твоего характера расскажут”, — напутствует меня Александра Герасименя, посетившая лабораторию вместе с плавательной сборной страны. “А верить им можно? — спрашиваю у Александры. — Ты сама-то практическую пользу получаешь от этих обследований?” — “Несомненно. Во всяком случае, в Гомеле дело поставлено куда интереснее, чем в Минске”.

Насчет этого я почему-то не сомневаюсь. Даже не вследствие многочисленных статей в нашей газете, что НИИ спорта переживает сложные времена (впрочем, когда они были простыми?), а потому, что в Гомель давно уже проторили дорожку не только пловцы, но и гребцы, борцы, биатлонисты, футболисты и хоккеисты из национальных команд и ведущих клубов.

В моих же глазах дополнительный авторитет лаборатории придает фигура ее руководителя Алексея Кугаева. Алексей Иванович — один из немногих белорусских спортивных профессионалов-управленцев, и если он решился сменить областное представительство НОКа на лабораторию олимпийских видов, значит, видит у научно-практического проекта перспективное будущее.
Впрочем, это ясно и без слов. Автор наслышан от ведущих спортсменов страны, в каких условиях им приходится решать задачи завоевания медалей на турнирах премиум-класса. Они непритязательны в первую очередь потому, что со всеми ключевыми вопросами — фармакологии и восстановления — атлет зачастую вынужден справляться сам, в редком случае вместе с врачом или тренером. А выражение “научное сопровождение тренировок” вызывает у наставников чемпионов лишь ухмылку: мол, знаем мы эту вашу науку — толку от нее…   

Все началось с Шантаровича

Будто бы читая мои мысли, научный руководитель научно-практического центра “Современные спортивные технологии”, декан факультета физической культуры ГГУ профессор Геннадий НАРСКИН зрит прямо в корень.
— Слово “наука” служит у нас чуть ли не ругательством. А знаете откуда это пошло? Во времена СССР в каждой сборной страны существовала комплексная научная группа (КНГ), руководитель которой время от времени отчитывался о проделанной работе. Нужно отдать ему должное, он демонстрировал это довольно красочно, с обилием таблиц и плакатов, но по-настоящему практической ценности от деятельности этих групп было мало. Они ограничивались лишь констатацией фактов, предоставляя пищу для размышления тренеру.
Сегодня в нашей команде два доктора и пять кандидатов наук — педагоги, физиологи, медики, психологи. Мы стараемся рассмотреть атлета со всех сторон. После тестов садимся вместе с тренером и разжевываем все полученные результаты.
И, разумеется, даем рекомендации, как улучшить те или иные показатели. Через какое-то время встречаемся еще раз: при необходимости выезжаем и проводим тестирование на тренировочной базе. Опять смотрим результаты, обсуждаем их и, если надо, что-то корректируем.
А знаете, с кого все началось? С Шантаровича. Мы, кстати, учились с ним на одном курсе гомельского университета. Владимиру Владимировичу захотелось привнести больше науки в греблю. Начинали с мелочей, с каких-то маленьких инструментальных методик, ведь тогда, в 2002-м, по сути, и базы-то не было. Это сегодня о нас говорят, что НПЦ оснащен самым передовым оборудованием.
Помню, перед Олимпиадой-2008 пообещали губернатору Александру Якобсону золотую медаль. Но для этого нам требовался газоанализатор, а также некоторое другое оборудование. Вопрос решили, мы же очень плотно поработали в этой области и обещание выполнили.
Шантарович просил у нас полсекунды для улучшения результата “четверки”, а мы дали полторы. Правильно рассчитали акклиматизацию, ребята звенели, да и с психологией было все нормально.
Так что деньги не проели, получилась реальная польза для национальной сборной.
С Владимиром Владимировичем вообще интересно работать. Он очень талантливый и неуемный человек. Может позвонить в начале первого ночи, чтобы обсудить какую-то проблему перед отъездом. Разговариваем два часа. Потом он признается, что не понял еще один вопрос. Рекомендую проконсультироваться у нашего специалиста. “Так у меня же в восемь вылет”. На следующий день встречаю коллегу. “А вы знаете, мне Шантарович в 6 утра сегодня звонил…”
Я сам бывший тренер и знаю, что надо подстраиваться под тех, кто делает результат. Поэтому работаем и в воскресные дни, и 8 марта, и под Новый год — как удобно спортсменам.
Нам очень помог вице-премьер Анатолий Тозик. Когда он в 2011 году приезжал в гомельский университет, ознакомился и с достижениями нашей лаборатории. А через полтора месяца нам позвонили из Минска и сказали, что у них есть поручение Тозика оказать нам посильную помощь в приобретении необходимого оборудования.
Скажу вам так, как ответил Анатолию Афанасьевичу: нам нужно оборудование не сегодняшнего, а завтрашнего дня. Мы его получили — с помощью Министерства образования, выделившего около полутора миллиардов рублей. Поддержку нашему центру постоянно оказывает и ректор университета Александр Владимирович Рогачев.
В мае 2012 года вопрос обсуждался в НОКе. Приняли решение выделить нам четыре дополнительные ставки для специалистов, создать филиалы в РЦОПах по зимним видам спорта, по легкой атлетике и в Стайках, но в силу известных причин люди, давшие обещание “все решить после Олимпиады”, выполнить его уже не смогли. А нынешнее руководство Минспорта этой проблемой почему-то не сильно озабочено.
Алексей КУГАЕВ вступает в беседу, как и полагается руководителю, сразу обозначая главный пунктир:
— Уже сегодня наши специалисты могут писать кандидатские или докторские диссертации, потому что за шесть лет материал накоплен довольно серьезный. Однако наша задача — не уйти в науку, а максимально приблизить исследования к практическому применению в тренировочном процессе. Я всю жизнь в спорте и знаю, что для грамотного, ищущего тренера — это самое большое подспорье в его работе.
Но для этого нужны и люди, и методики, и практическое общение с профессионалами из других стран — опять же это вопросы, в которых надо играть на опережение конкурентов. Думаю, Министерство спорта повернется к нам лицом, потому что именно оно больше всех заинтересовано в плодах нашего труда.

Еще не пора в колумбарий

Я думаю так же и тороплюсь переодеться: нельзя терять ни минуты — министерство должно получить информацию из гомельской лаборатории как можно быстрее.
“С чего начнем?” — физиолог Сергей КОТОВЕНКО, имеющий в спортивной тусовке уважительное прозвище Борода и чем-то смахивающий на молодого профессора из американских фильмов, указывает мне на место, где делают забор крови с последующим биохимическим анализом.
— Этот аппарат самый любимый у спортсменов — надо просто лежать и ничего не делать. Здесь снимается вариабельность сердечного цикла — фиксируем 300- 350 кардиоциклов, что дает возможность оценить степень тренированности атлета в данный период или, скажем, то, как он провел свой отпуск”, — с этими словами уже другой сотрудник присоединяет к моей правой ноге и рукам три датчика.
Закрываю глаза, представляю себя министром спорта и непроизвольно стучу кулаком по кушетке, как настоящий белорусский руководитель на рабочем совещании: “Что ж вы, мать-перемать… Ребята в Гомеле хорошее дело делают, а вам даже лень задницу от стула оторвать, съездить посмотреть? Или я один буду перед президентом за Олимпиаду отвечать?”
“Вы не дергайтесь, пожалуйста, а то результаты некачественные будут, — предупреждает меня врач, задумчиво наблюдающий кардио- грамму на экране компьютера. — Впрочем, у вас все неплохо. Сразу видно: за собой смотрите”.
На следующем пункте выдается резиновая манжетка. “Артериальное давление будем мерить?” — “Да, но спектр компьютерного комплекса “Глобус” будет куда богаче того резюме, которое вам выдадут в районной поликлинике. По сути мы узнаем если не все, то очень многое о состоянии вашей сосудистой системы”, — говорит Сергей, вновь призывая меня молча помедитировать об очередном совещании на Кирова, 8, прислушиваясь, впрочем, к его неторопливому рассказу, пока он проводит замеры.
— “Глобус” разработан российскими учеными для космонавтов. Примерно 40 процентов своего времени на орбите они занимаются физическими упражнениями, иначе сердце может не справиться с теми перегрузками, которые получает при посадке на землю. Прибор же в любой момент расскажет вам о сердце и сосудах.
Поздравляю, ваши находятся в отменном состоянии! Давление идеальное, пульсу в покое можно только позавидовать. Сосуды тоже отличные… Перетренированности нет — для спортсменов обычно это очень актуальный вопрос.
Кстати, я этот прибор использую для скрининговых исследований. Обследуем студентов нашего факультета физкультуры и всех других. У спортсменов где-то 60-70 процентов пар — подвижные: легкая атлетика, игры, плавание, гимнастика и так далее. Понятно, что физическая активность у них хорошая и потому показатели кровообращения намного лучше, чем у студентов других специальностей. Общенациональная тенденция — гипертония молодеет. Печальнее всего то, что она распространяется и на самих спортсменов. Классически здоровых, которых я наблюдал лет семь назад, практически не осталось.
Сергей расстроенно разводит руками и приглашает меня на следующую процедуру. Интерьер привычен: еще одна кушетка и еще один прибор, подключенный к компьютеру. Снимаю правый носок. После нехитрой процедуры на ступне закрепляется электрод — он будет посредником в измерении содержания костной, жировой и мышечной ткани в моем организме.
— Уникальность этого прибора в том, что он абсолютно точен и потому вполне сопоставим с методом калиперометрии, когда измеряют толщину жировой складки. Но мы узнаем еще и содержание жира в наших внутренних органах, таким же образом исследуем и вашу внутреннюю мышечную массу.
Затем продолжаем путешествие по лаборатории. Еще один черный ящик, но Алексей Кугаев делает предупреждающее движение. “Это реограф — прибор, использующийся для оценки процессов восстановления после травм — слава богу, тебе он не нужен, идем дальше…”.

Николай Васильевич сердится

Дальше у нас очередной компьютер и еще один специалист — Дмитрий АНДРУСЕВИЧ. В отличие от коллег он кажется мне исключительно немногословным.
— Сейчас проведем серию тестов, которые помогут нам получить информацию о скорости реакции, помехоустойчивости, утомляемости. Есть и цветовой тест Люшера, который многое расскажет о вашем психологическом состоянии. Начнем со зрительно-моторной реакции. Появится цвет — нажимайте.
Дмитрий передает мне небольшую коробочку, устройство которой до банальности просто: две кнопки (одна красная, другая зеленая), а между ними лампочка. Вначале она будет загораться только красным, и мне надо уловить этот момент как можно быстрее…
Задание сразу кажется элементарным и существенно усложняется, когда в дело вступает зеленый свет. Признаюсь, иногда я их судорожно путаю, не всегда успеваю реагировать вовремя, а порой даже зачем-то опережаю световой сигнал.
Затем надо остановить движение красного сектора на зеленой линии — на экране, как на локаторе боевого дежурства, движется черта, сканирующая пространство, которое становится вдруг настолько узким, что не успеваешь нажать кнопку “стоп”. Уязвленное самолюбие спасает лишь уверенность в том, что так откровенно торможу на этом приборе не только я.
Дима сохраняет непроницаемый вид и объясняет правила теста Люшера, согласно которому надо убрать с экрана одну за другой восемь карточек разных цветов, начиная с самой приятной.
Наиболее комфортный, конечно, цвет сосны — точно такая парилка у приятеля на природе, где зимой можно нырнуть в сугроб. Самый убитый, разумеется, черный, “немаркий”, в который все четыре сезона окрашено большинство населения нашей страны.
Затем проверяется помехоустойчивость. Глазами ловлю на экране красный кружочек с желтой обводочкой и нажимаю на кнопки пульта. Ловить нетрудно, хотя каждый раз вокруг кружка возникает множество других — причудливых конфигураций и расцветок.
Потом судорожно стучу, как заброшенный в тыл к немцам советский радист. В течение минуты надо максимально часто оттарабанить металлическим карандашом по поверхности, фиксирующей полученный результат на экране, — “это расскажет об утомляемости нервных процессов в вашем мозге”.
Стартую в хорошем темпе, но затем он начинает падать — видимо, центры и в самом деле утомляются. Секунд за 15 до конца невозмутимый доселе Дмитрий Петрович вдруг превращается в Николая Васильевича Карполя, истошно кричащего мне в ухо: “Давай быстрей! Надо прибавить! Еще быстрей!!!”
Устойчивое желание послать эмоционального коуча по всем известному адресу все же сменяется осознанием ответственности за чистоту эксперимента: раз кричит, может, так оно и надо? Результат действительно поднимается и даже приближается к начальным пиковым величинам.
“Ну вот видите, когда надавишь, всегда так получается”, — удовлетворенно улыбается Андрусевич. Я, видимо, не первый в списке тех, кто ускоряется на последних метрах. Хорошо, когда буйное помешательство тренеров, рычаще-умоляющих своих воспитанников найти последние силы в финале поединка, подтверждается практически.
Идем в следующую комнату — к темно-синему чемоданчику. Прибор Team Polar, который снимает пульс у игроков во время матча — его использование разрешается даже во время товарищеских игр. Очень удобная штука — Кугаев открывает чемоданчик, демонстрируя начинку из двух десятков аккуратных манжет:
— Пульс виден онлайн — Леша Вергеенко очень любил его использовать, “молодежка” две игры в таких отбегала. Сразу был виден уровень функциональной подготовки игроков: кто может еще прибавить, а кто уже задыхается.
Впрочем, лучше всего (направляемся в очередной зал) функционалку проверять здесь, где подключаются еще два специалиста — Алексей Нарскин и Сергей Мельников, которые отвечают за газоанализатор.

Остановите землю, я сойду

“Посмотрим тебя под нагрузкой. На велоэргометре. Садись! Ну что, ребята, проверим прессболовца на всех четырех ступенях?” — в голосе Кугаева слышу горделивые нотки. Мне кажется, ему и самому приятно, что белорусские спортивные журналисты не такие уж и мешки.
Я вяло соглашаюсь, поскольку уже успел выслушать историю, как на втором круге с велосипеда снимали бразильского футболиста — а он, между прочим, готовился играть за одну из ведущих команд страны. Вообще-то на велоэргометре я не сидел уже лет десять. Или двадцать.
Интересуюсь: а у вас беговой дорожки нет? Даша Домрачева на ней в Рамзау бегает.
Название знаменитого австрийского курорта заставляет Сергея Котовенко мечтательно причмокнуть.
— Там у них отличная лаборатория и дорожка стоимостью 250 тысяч евро. Их делает только одна фирма в мире и под заказ — HP Cosmos. Все остальное брать нет никакого смысла — не выдержит нагрузки. Мы бы тоже купили, да где денег взять?
А с другой стороны, на дорожке ступня упирается в движущуюся поверхность, и это влияет на чистоту эксперимента. Велосипед же позволяет работать в более естественных условиях.
Это кажется мне слабым утешением, но деваться некуда. Надеваю маску с газоанализатором. Она поможет измерить наиболее надежный показатель физической работоспособности — максимальное потребление кислорода в единицу времени. Есть, правда, одно условие: чтобы получить эти цифры, надо выйти на нагрузку предельной мощности.
Первый трехминутный отрезок, по сути, разминка, дисплей бодро фиксирует число оборотов колеса — 60, 65, 70, 75, 80…
Минуту отдыхаю, а потом начинаю крутить снова — теперь уже с цифры 80. 90 — это отметка уходящих бразильцев: признаюсь, на 95 мне тоже хочется покинуть аппарат, но неудобно почему-то именно перед Герасименей (узнает — засмеет).
Вторая минута отдыха наполнена моим учащенным дыханием в пол. Из мочки левого уха берут кровь для измерения в ней уровня лактата — молочной кислоты. Уверен, ее там немало, а через три минуты она станет доминирующей в моем организме.
Третий этап начинаем с 90 оборотов, 95. Судя по выражениям лиц окружающих, уткнувшихся в кривые, выползающие на экране, они начинают искренне тревожиться за мою жизнь. “Давай держи темп, потерпи. Полторы минуты… Одна…” Тут бы вспомнить героического Виктора Капитонова на обжигающей трассе в олимпийском Риме (а каково ему было, а?), но в голове почему-то вертится совсем не подходящая фраза: “Остановите землю, я сойду…”
Через замутненное сознание доносится чей-то голос: “Четвертую ступень не будем, он уже забит…”
Он убит. Я волочу каменные ноги в сторону очередного компьютера (проверить скорость реакции — уже после нагрузки) и проклинаю себя за то, что после Кубка вызова бегал лишь по выходным, да и то праздной трусцой. “Тренироваться надо так, чтобы соревнования казались прогулкой” — кто именно из великих тренеров это сказал и когда?

Его звали Ханна

Выгляжу жалко, и поэтому, наверное, Кугаев решительно ведет меня в следующий кабинет. “Будем тебя, Серега, восстанавливать. Скоро у нас заработает вторая очередь центра — лаборатория физкультурно-оздоровительных и рекреативных технологий. И с ее будущей главой познакомлю тебя сейчас”.
Татьяна САХАРЧУК, еще один кандидат наук — бесспорно, самый миловидный в этом сплоченном коллективе, — бережно укладывает меня на кушетку и рассказывает о соматике — умении вернуть телу правильное управление мышцами. О Томасе Ханна, разработавшем систему нейро-мышечного переобучения и написавшего гениальную книгу “Искусство не стареть” (рекомендую, кстати, всем).
— На организм влияет любой стресс, удар или травма, а так как спасение играет для тела более важную роль, чем свобода движений, то оно начинает управляться рефлекторно. За восемь уроков мы снимем все мышечные зажимы и обновим мышцы, — рассказывая о теории Ханна, Татьяна подкрепляет ее практическими упражнениями, и я, подчиняясь командам ее рук, действительно начинаю ощущать свои мышцы немного по-другому.
Как бонус получаю два упражнения для больной спины, которыми рассчитываю поделиться в редакции по приезде (что поделать, если журналистика — это еще и очень сидячая работа). Жаль, что времени мало, надо уже в душ и в конференц-зал — для подведения итогов моего теста и развернутой беседы.

Не то ПАНО

За большим столом чувствую себя космонавтом, продолжение карьеры которого зависит исключительно от заключения этого полудесятка специалистов, сидящих напротив, шелестящих бумагами и выносящих вердикты.
Киваю головой, улыбаюсь и с нетерпением жду, когда же доберемся до процента жировой массы в организме — отчего-то этот показатель я считаю главным.
— У вас 15,9 процентов — поздравляем. Очень хороший результат, не все спортсмены в 20-25 лет могут позволить себе такую роскошь. Для большого спорта норма 10-15 процентов, но для белорусского мы планку завышаем на пять процентов. Обменные процессы в организме идут очень активно, и ему нет оснований беспокоиться о режиме питания — в ближайшее время вес вы не наберете.
Интересно все же, почему для отечественных спортсменов норма выше, чем для других? Они у нас что, какие-то второсортные, что ли? И к какой группе отнести Сашу Герасименю, у которой этот показатель 9 процентов — экстрамега- класс? Вопросы рождаются один за другим, но листы в моем досье переворачиваются, констатируя приходящее время позора.
— Теперь газоанализатор, — подключается Нарскин-младший. — Уровень максимального потребления кислорода не определили, потому что сверхнагрузку вы так и не получили. Есть более интересный показатель — точка ПАНО (порога анаэробного обмена) — максимальная частота пульса, при которой энергообеспечение еще происходит за счет поступающего кислорода. Это точка, с которой нормальный знающий тренер начинает рассчитывать все нагрузки.
У вас она наступает на пульсе 130 ударов — это весьма и весьма низкий показатель, нагрузка носит поддерживающий характер.
Для сравнения: у Романа Петрушенко, в лучшие для него 2008-2009 годы, точка ПАНО наступала на 190 ударах, а его МПК равнялось 85 мл/мин/кг — по этому показателю он не уступал знаменитому норвежскому биатлонисту Бьерндалену.
Не успеваю удивиться феноменальной форме олимпийского чемпиона по гребле, как получаю новую порцию информации о себе, из которой следует, что биатлоном заниматься мне не стоит (точность подводит, да и скорость психомоторных реакций низка).
При упоминании Люшера комиссия не может скрыть улыбок. Интернациональный тест швейцарского психолога, построенный на бессознательном выборе, позволяет увидеть человека таким, какой он есть на самом деле. Хорошо, что результаты исследований пациентов здесь не разглашают — для нашей газеты делают исключение, и то лишь в том случае, когда это не затрагивает интересы атлетов.
— Вы человек, который постоянно что-то ищет и находится в движении. Но движение неосознанно до конца, вы не видите конечную цель и потому довольно часто беретесь за выполнение сразу нескольких дел. Вершины своей горы вы пока не достигли, но прилагаете значительные усилия, стало быть, ее покорение зависит только от вас.
Свободолюбие, легкие диктаторские замашки, отстаивание собственного мнения, стремление к комфорту — это похоже на ваши занятия спортом, но тренироваться в режиме комфорта нельзя, надо постоянно загонять себя на новую нагрузку. А пока же голова не хочет этого делать. Когда вы поднимете свое ПАНО, то некоторые психологические процессы тоже будут протекать по-другому.
Ну что ж, теперь я знаю, что ПАНО — это серьезно и Рома Петрушенко — невероятно психологически устойчивый человек. И искренне сочувствую ВАДА — это ж сколько усилий ему пришлось приложить, чтобы выжать из железобетонного (пульс в покое 34 удара) Луиса Арм- стронга знаменитое признание.
Думаю, в Гомеле с удовольствием исследовали бы известного американца. Но пока им приходится заниматься проблемами другого рода.

Когда Юревич засыпает довольным

Геннадий НАРСКИН:
— Беда в том, что наши тренеры видят только внешнюю сторону процессов, происходящих с их воспитанниками. Скажем, у первого спортсмена точка ПАНО находится на уровне 160 ударов, у второго — 140, а у третьего — 180. Но нагрузка дается всем одинаковая.
И поэтому она идет во благо только первому спортсмену: его МПК неуклонно повышается, другой задыхается — это не его порог, он перетренировывается, а третий нагрузки вообще не чувствует — он ведь работает в комфортном режиме. Итог плачевен…
Мы довольно тесно работали с футбольной “молодежкой”, благо Алексей Михайлович Вергеенко — тренер ищущий и стремящийся развиваться. После товарищеской игры с “Шахтером” сняли все нужные нам характеристики игроков — они были в разных функциональных состояниях.
Дали Вергеенко рекомендации по поводу режимов, в которых надо тренироваться каждому из ребят. Все это было выполнено. Затем команда отправилась на “Кубок Содружества” и там уже выглядела совсем по-другому.
Потом игроки разъехались по командам, где они, естественно, не имели игровой практики. Когда команда приехала на обследование через три месяца, все наработанные кондиции откровенно упали, и Алексей Михайлович был очень расстроен.
Конечно, это беда, когда нет тесного контакта между сборной и клубом. Мы, кстати, говорили об этой проблеме с зампредом футбольной федерации Сергеем Сафарьяном и нашли в его лице заинтересованного человека — сейчас будем сотрудничать со сборными всех возрастов.
Но есть еще одна проблема. К сожалению, в Беларуси нет тренеров по общефизической подготовке. Сергей Вагаршакович попросил, чтобы мы читали раздел функциональной подготовки тренерам, обучающимся по программе “Pro”, и готовили специалистов по ОФП на базе нашей лаборатории.
Мне нравится подход БФФ — с нами надо работать системно. Мы ведь начинали еще с Анатолия Юревича. Знаете, как он говорил? “Когда сравниваю графики функционального состояния игроков, засыпаю удовлетворенным: на первом у всех разные пики, а на последнем они практически идентичны, что позволяет команде играть в тот футбол, который мне нужен”.
Показательной была работа и с Олегом Михайловичем Кубаревым в “Гомеле”. В первой лиге команда не имела проблем, а когда вышла в высший дивизион, то в 2011 году сразу же выиграла Кубок и бронзу в чемпионате. Кубарев тогда сказал, что этот успех на 60 процентов зависел от нашей совместной работы.
Кстати, общались мы и с БАТЭ. Думаю, в новом сезоне наше сотрудничество станет более плодотворным. С Олегом Протасовым тоже знакомы не понаслышке.
Сергей КОТОВЕНКО:
— Мы хотели бы говорить на одном языке с тренерами. Кстати, в “Динамо” очень хороший специалист по ОФП Томас Янитопулос. Несмотря на то что мы общались на английском, отлично понимали друг друга. На сегодняшней же стадии работы с тренерами лучше всего получается отбор — игроки, приезжающие в команду, здесь как на ладони.
Раньше мы считали, что фундаментально физическое состояние можно поднять за три-три с половиной месяца, теперь же на практике убедились, что серьезных изменений можно достичь за полтора месяца, иногда даже за месяц.
Кстати, почему здесь оказалась Саша Герасименя? Потому что мы начали работать с Женей Цуркиным, который, по сути, никогда не был вундеркиндом. Его тип — ретардант, то есть спортсмен позднего развития, в отличие от акселератов, которые в 16 лет уже мастера спорта, и, может, даже международного класса. Правда, в 18-летнем возрасте все их выдающиеся качества куда-то безвозвратно улетучиваются. Ретарданты же раскрываются в 20-22 года, но при правильной работе с ними можно пройти два, а то и три олимпийских цикла.
Поэтому Жениному тренеру, Анне Павловне Букреевой, была рекомендована мягкая работа — в определенных режимах. И нам очень приятно, что в прошлом году Цуркин стал третьим на чемпионате Европы. В этом у него золото и серебро на Универсиаде и два финала на чемпионате мира.
Г.Н. Есть еще одна проблема — так называемые бесперспективные спортсмены. В 2009 году в журнале “Мир спорта” была опубликована статья, в которой сказано, что Тимофей Дейниченко — психологически неустойчивый борец, исчерпавший свои возможности.
Пришел к нам его тренер, решили проверить Тиму. На велосипеде смоделировали его схватку — три периода с 30 секундами отдыха.
Что получается: сердце бычье, сосуды в норме, на пульсе 160 все великолепно, а потом наступает резкое утомление. Выносим вердикт: “Такое чувство, что первый период вы действуете, как хотите, во втором борьба переменна, а в третьем с вами делают все, что хотят”. Тимофей с тренером удивились: “Откуда знаете?”
Спрашиваем у психолога: “Что у вас?” Результаты теста до нагрузки и после абсолютно идентичны, из чего делаем вывод, что с психологической подготовкой у атлета все нормально.
Значит, корни неудач лежат в недостаточной функциональной подготовке. Интересуемся у тренера: “На каком пульсовом режиме вы работаете во время схватки?” — “190”. Предложили тренеру конкретную программу — плавание, бег, велосипед, то есть развивать циклику.
Тимофей начинает эту программу выполнять. Через полтора месяца приходит и говорит, что у него начали потеть ноги. Значит, наша программа запустила кровь по всему телу.
Через некоторое время Дейниченко завоевывает серебро на чемпионате Европы. Тренер увеличивает объемы и интенсивность нагрузки в рекомендованных нами зонах мощности, и Тимофей становится вторым на чемпионате мира. Нетрудно представить, как мы обрадовались этому результату, ведь спортсмен реанимировался на наших глазах.

Поменять начинку и мозги

С.К. Очень многие тренеры работают лишь на основании своего практического опыта. Бывший спортсмен привык тренировать так, как тренировался сам. Университет прошел мимо — потому что он профессионально занимался спортом, вернее всего, и дневников-то собственных тренировок не писал. И вот с этими знаниями он приходит, по сути, в другую профессию. Уповать приходится главным образом на собственную интуицию. Не густо.
Мы же видим начинку спортсмена: какие процессы в нем происходят, какие резервы есть. И многое становится откровением для тренера, работавшего со своим подопечным немало лет.
Нам необходимо кардинально менять методики подготовки, оставшиеся еще с советских времен. Во всем мире здорово взялись за фармакологию, значит, надо искать резервы в чем-то другом.
Первое — это профессионализм. Мы работали с хоккейным “Динамо”, и легионеры нам рассказывали, что во время отпуска они не перестают тренироваться и, что немаловажно, делают это с помощью тренера по ОФП или врача- физиолога. Поэтому западный тренер думает, что после отпуска к нему придут уже функционально готовые к предстоящей работе люди, а не наши ребята, потевшие этот месяц разве что на пляже и в ночных клубах.
Я видел, как тренируется француз Тедди Ринер — олимпийский чемпион по дзюдо в тяжелом весе. Он же бегает по горам, поднимает штангу — мама не горюй, и все это делает самостоятельно, подключаясь к сборам национальной команды лишь в нужное время.
Г.Н. Мы уже говорили, что самое страшное для спортсмена — это состояние комфорта. Как только он в нем закрепляется, начинается движение вниз. Комфорт ему противопоказан, вынуть его оттуда — задача тренера.
Леша Вергеенко рассказал нам о психологии молодых игроков: далеко не все готовы убиваться, чтобы попасть в БАТЭ и зарабатывать там, скажем, 20 тысяч долларов. Зачем, если в своем клубе он имеет гарантированные 2 тысячи? На жизнь ведь хватает… Это тоже наша национальная проблема — соотношение количества профессионалов настоящих и мнимых.
Первые — это люди уже с западным менталитетом. Они стремятся развиваться и делать шаг вперед каждый день, впитывая все полезное и отвергая наносное. Все соблазны проходят мимо — есть только тренировки, режим, правильное питание, грамотное восстановление. Лишь максимальная концентрация позволяет достичь выдающихся результатов. Думаю, этими словами ни для кого Америку не открою.
А у нас смотришь на игроков, меняющихся майками после игры, сравниваешь их сложение с английскими или немецкими футболистами и видишь: не атлеты…

Вечерний голод — это нормально

С.К. Если мы уже затронули такой момент, как восстановление, то справедливости ради надо отметить, что у нас этот вопрос практически не исследован. Скажем, есть общепринятое мнение о пользе бани: мол, лучше ее ничего нет.
Когда я работал с гребцами Шантаровича, попытался проанализировать влияние сауны на восстановление спортсменов. И вот что скажу: из всей команды она шла 30 процентам атлетов, 50 процентам было все равно, а 20 процентов в баню нельзя было пускать.
Как сделать так, чтобы спортсмен правильно восстанавливался между заплывами — утренней и вечерней сессиями, или в период между сегодняшней и завтрашней гонками — здесь тоже никто толком не копался.
Собственно, поэтому нам и нужна вторая очередь центра. С барокамерой, крио и инфракрасной саунами и так далее, чтобы понять, какой режим надо выбрать для каждого конкретного спортсмена.
Если говорить о режиме питания, то здесь мы опять вступаем в противоречие с режимом комфорта. Состояние вечернего голода должно стать для спортсмена нормальным.
— Арсен Венгер запрещал игрокам питаться после 18.30.
— Очень большой молодец. Спортсмену гораздо больше нельзя, чем можно. Как-то нас попросили помочь девочке, занимающейся борьбой. Ей надо было вписаться в вес, убрать полтора лишних килограмма. Мы составили соответственный режим питания, где прописывался вечерний голод.
Каюсь, лишний вес убрать так и не удалось, но эти полтора кило жира перешли в мышечную массу, и главное, спортсменка стала лучше себя чувствовать физически.

Психолог по скайпу

— Кто для вас пример идеального спортсмена?
Г.Н. Роман Петрушенко в 2009 году в Голифаксе на чемпионате мира выиграл четыре золотые медали. Он видел показатели своего обследования накануне и понимал, что готов просто идеально.
Самый быстрый человек, которого мы видели, — это Саша Герасименя. У нее невероятная скорость реакции: голова говорит телу, когда оно должно сорваться со старта. Ни один из спортсменов, которых обследовали, даже близко к ней не может приблизиться. Кроме того, мы раньше считали, что этот показатель не может поддаваться корректировке, но она доказала обратное.
Перед Олимпиадой в Лондоне Саша просто звенела. Кроме того, у нее был потрясающий уровень точки ПАНО — при том что этот показатель не является для спринтеров определяющим.
Впрочем, перед Олимпиадой звенели многие. Однако существует еще и такой момент, как психология. Саша обладает лидерским характером и умеет держать эмоции под контролем, а кому-то постоянно надо внушать, что он лучший и готов к борьбе за самые высокие места.
А лучше всего постараться ограничить все возможные контакты. Именно такие рекомендации мы давали нашим подопечным еще перед Пекином. Единственное, чего не удалось предусмотреть, — что Петрушенко и Махнев будут иметь шанс стать двукратными олимпийскими чемпионами.
Перед второй попыткой у них будет только одна ночь. Рома рассказывал потом: “Ложусь спать, а уснуть не могу, в голове только одна мысль: я — олимпийский чемпион. А потом смотрю, уже и солнышко взошло…” Ребятам там очень пригодился бы психолог.
В Лондоне Юля — наш психолог — готовила бронзовую “четверку” по скайпу. Кстати, потенциально, по тестовым показателям, девчонки могли привезти с Олимпиады-2012 еще одну медаль.
Сейчас можем утверждать определенно: спортсменов надо наблюдать постоянно, раз в полтора-два месяца. То же мы сказали Тозику: давайте протестируем всех способных пловцов (через лабораторию прошли уже 85 человек), определим наиболее перспективных и будем их вести. Задача довольно масштабная, но, бесспорно, интересная.
По такой программе сейчас работаем с юной гомельской пловчихой Катей Афанасьевой — ученицей Марии Кирилловой. Катя приходит к нам каждые полтора месяца, и приятно констатировать, что в этом году она побила юниорский рекорд Саши Герасимени, установленный в ее возрасте.

Человек может все

— Можете ли вы протестировать ребенка и сказать, к какому виду спорта он более предрасположен?
С.К. Это заманчивая перспектива — привести юное чадо в наш центр, а через час выйти оттуда с готовым руководством к действию: мол, ваш ребенок будет великолепным хоккеистом или выдающимся легкоатлетом. Но это слишком упрощенный подход, напоминающий поиск таблетки, которая лечит от всего.
Биологическая основа любого человека настолько адаптивна, что он может стать как гениальным спортсменом, так и гениальным бездельником. Все зависит от его мотивов и от того, какой тренер попадется ему на пути.
Генетической одаренности как таковой не существует. По опыту работы с национальными командами могу сказать, что степень адаптации к нагрузкам безгранична. Человек может выполнить любую работу, главное, чтобы ее грамотно внесли. Безграмотный тренер завалит всякую генетику.
Не существует генетически одаренных детей и неодаренных. Есть дети больные, более или менее здоровые и очень здоровые. С этого все и начинается.
— Рома Петрушенко, следует полагать, очень здоровый ребенок…
— Брат Ромы талантливее его раза в два, но он не чемпион. У него не было подобной мотивации. Не мною сказано, что наиболее одаренные люди очень редко поднимаются выше кандидата в мастера спорта. Просто с этого момента уже надо работать. Пробивать потолок лбом, а человек к этому не приучен, он привык, что все и так получается, без какого-либо насилия над собой.
Г.Н. Это еще вопрос личной ответственности и контроля — со стороны тренеров, родителей и старших товарищей. Много ли вы знаете примеров, когда все эти факторы совпадают? Все пущено на самотек — как тренер выбирает нагрузки, так юный спортсмен и проводит свой день. Там на глазок, здесь на авось.
Если же говорить глобально, то стране нужен третий урок физкультуры. На всякий случай, в Китае и Турции школьники занимаются физической культурой каждый день. Есть еще российский город Саранск, где существует такая же система, но 2 из 5 уроков посвящаются спортивной ходьбе. Таким образом у них происходит отбор в секции, откуда потом в прямом смысле этого слова выходят олимпийские чемпионы и чемпионы мира.

Наш разговор может длиться бесконечно — так всегда бывает, когда встречаешься с людьми, одержимыми общей целью. У гомельской команды она благородна — помочь белорусскому спорту стать сильнее, и потому ни один из расспрошенных мною ведущих отечественных тренеров не выразил ни капли сомнения в необходимости ее существования.
Увы, столичный НИИ спорта не снискал подобных лавров ни у специалистов, ни у спортсменов. Может, потому, что существовал лишь для бюджета в большом и объемном плане мероприятий.
Гомельчане же выросли, надеясь только на собственные силы и задор. Такие обычно и рвут монополии на куски — к удовольствию тех, кто давно уже перестал верить в разумную альтернативу.
Поэтому я тоже аплодирую энтузиазму и желаю ему свернуть горы — опираясь на тех, кто каждый день старается сделать шаг вперед.

Читать статью на сайте газеты:

http://www.pressball.by/articles/summer/others/84873